Франсис Вебер. «Круговорот»
«Круговорот» (Le Tourbillon в оригинале) - последняя пьеса знаменитого сценариста и комедиографа. Без комедий «короля комедии», как написала «Фигаро», публика скучала, со времени «Домашнего животного» прошло шесть лет. Вебер в свои 85 написал жгуче современную комедию, едко посмеявшись сразу над всеми священными коровами - от экологии до МиТу, причем поставил спектакль он сам. Премьера в парижском театре вызвала ажиотаж, спектакль продержался на сцене пять месяцев непрерывных показов. Журнал Le Sens Critique писал: «Вебер, обладающий непревзойденным даром смешить, превзошел самого себя… Никакой благонамеренности! Будь проклята политкорректность!.. Полиция, семейное насилие, Фрейд, медиамагнаты, MeToo, Гулаг - все смешалось в головокружительном вихре, высмеивается вся система, весь общественный порядок…»
В пьесе на четверых (2м 2ж) погрузившийся после увольнения с радио в депрессию политический журналист Эрик выныривает из уныния после того, как грубоватый и мудаковатый полицейский Норбер, его шурин, берется полечить его (как большой специалист по допросам и читатель научно-популярных журналов). И да, удается больного разговорить. Эрик произносит первые за несколько месяцев слова: «Пошел в жопу!» После этого, собственно, и начинается все завихрение-круговращение этой искрометной и язвительной комедии…
Автора представляет агентство "Независимый театральный проект". На сайте представлен отрывок, полный текст комедии будет выслан по запросу.
Франсис Вебер. «Круговорот»
2 м 2 ж
Персонажи
ЭРИК. – политический журналист, около 40 лет
КРИСТИНА. – его жена, около 30 лет
НОРБЕР. – ее брат, полицейский, около 40 лет
СОФИ. – его жена, около 30 лет
Гостиная в квартире успешного журналиста: модная мебель, сувениры, привезенные из путешествий по миру, несколько современных картин на стенах. С одной стороны коридор, ведущий к входной двери, с другой – коридор на кухню. Раздается звонок входной двери. Появляется Кристина с подносом, на котором кофейник, чашки и круассан. Ставит поднос на стол и идет открывать. Возвращается с Норбером. Норбер – полицейский, сложения впечатляющего, лицо жестокое. На рукаве куртки нашивка ПОЛИЦИЯ. Под курткой можно различить пистолет в кобуре.
КРИСТИНА.
Сейчас… (выходит)
Норбер поворачивается к зеркалу на стене гостиной, выхватывает пистолет и оценивающе смотрит на свое отражение, затем прячет пистолет в кобуру. Возвращается Кристина, в руках стеклянный контейнер с каким-то блюдом, протягивает его Норберу.
КРИСТИНА. Пять минут в микроволновке.
НОРБЕР. Это что?
КРИСТИНА. Лазанья.
НОРБЕР. Гениально…
Замечает рукописи на столе.
НОРБЕР. Работаешь?
КРИСТИНА. Вернулась в издательство… Редактирую рукопись.
Норбер садится на диван, ставит контейнер с лазаньей рядом.
КРИСТИНА. Ты с операции?
НОРБЕР. Небольшая прогулка по пригороду.
КРИСТИНА. Где именно?
НОРБЕР. В таких местах, где жарко даже зимой. Макрон это хорошо просёк, когда сравнил Сен-Сен-Дени с Калифорнией…
Делает глоток пива.
Не знаю как в Калифорнии, но если это так, то мне калифорнийцев жалко.
Кристина улыбается. Раздается звяканье колокольчика из-за сцены.
КРИСТИНА. (кричит) Иду!
НОРБЕР. Ему лучше?
КРИСТИНА. Сегодня были у нового психиатра.
НОРБЕР. И что новый мозгоправ?
КРИСТИНА. Ничего. Все то же самое. Антидепрессанты, психотерапия. А ты знаешь Эрика, он этих вещей не переносит.
НОРБЕР. Можно подумать, что он не хочет выздоравливать. Жаль, такой хороший журналист.
КРИСТИНА. Ладно, не будем снова об этом… А как ты? Как у тебя прошло с этими… Джи Пи Эс?
НОРБЕР. Джи Пи Эс - это у тебя в тачке. А это ГИНП – Главная инспекция надзора за полицией, служба собственной безопасности. У нас их называют «инквизиция».
КРИСТИНА. Ого. Ну ладно. И как все прошло с ними?
НОРБЕР. Достали… Жесткость, какая жестокость? Ты спокойно с напарником патрулируешь район, а тут какое-то отребье швыряется в тебя камнями… Что ты будешь делать в этом случае? Сидеть в машине и улыбаться? Пока «инквизиторы» греют задницу в теплых кабинетах? Уроды!
КРИСТИНА. Упокойся, Норбер.
НОРБЕР. Да я спокоен! Они грозят, что отстранят меня на полгода, а то и вовсе уволят из полиции. А ты мне: «Успокойся, Норбер!»
Делает несколько шагов по комнате, поворачивается к Кристине.
НОРБЕР. Чем, скажи, я это заслужил?! Я с напарником в этом бандитском пригороде натыкаюсь на компанию малолетней шпаны, которая устраивает родео на мотоциклах... Выхожу из машины, чтобы их успокоить, а они начинают вертеться вокруг меня как ненормальные… И я чувствую себя как на корриде! Посреди быков, которые собираются меня поддеть на рога... Ну я и среагировал…
КРИСТИНА. И как ты среагировал?
НОРБЕР. Я протянул им руку, вот и все… И тут один из них окатил меня грязью… Тогда я просто еще раз протянул ему руку… И все.
КРИСТИНА. И сколько раз ты протягивал ему руку?
НОРБЕР. Не знаю, два, может, три раза. Да, три этих подонка в больнице, а их мотоциклы всмятку... Но кто в этом виноват? Я просто протянул руку, а они ехали слишком быстро… Но попробуй объясни это этим уродам из Инспекции.
КРИСТИНА. Жалко будет, если тебя уволят из полиции.
НОРБЕР. Не волнуйся, они меня не уволят. Им позарез нужны такие копы, как я. Которые не спускают всякой мрази.
Новое звяканье колокольчика.
КРИСТИНА. (кричит) Иду!
НОРБЕР. Могу зайти хоть поздороваться с ним?
КРИСТИНА. Нет, он никого не хочет видеть. Он даже не разговаривает, а это признак глубокой депрессии. Он замуровался в молчание, я пытаюсь разговорить его, но никак…
НОРБЕР. Кристина...
КРИСТИНА. Что?
НОРБЕР. Хочешь, я им займусь?
КРИСТИНА. О нет!
НОРБЕР. Я, знаешь ли, не одного заставил говорить.
КРИСТИНА. Может быть, но не его.
НОРБЕР. Только не говори, что и ты считаешь меня грубой скотиной.
КРИСТИНА. (мягко) Нет… Но…
НОРБЕР. В комнате для допросов, представь себе, я работаю очень деликатно - тонко, с психологией. Ты знаешь, что коллеги говорят обо мне? Лучше Норбера никто не заставить заключенного говорить.
КРИСТИНА. Эрик не заключенный, он замкнутый.
НОРБЕР. Замкнутый, заключенный – без разницы.
Нетерпеливое звяканье колокольчика.
КРИСТИНА. Ладно! Мне надо идти. Пока, Норбер.
Она берет поднос с завтраком, он забирает его у нее из рук.
НОРБЕР. Нет, давай, я сам отнесу ему завтрак в постель. Ты его слишком изолировала. Ему нужно общение, позволь мне выпить с ним кофе.
КРИСТИНА. Не сейчас, он еще слишком… хрупок.
НОРБЕР. Я не сломаю его, поверь мне. Деликатность – это моя сильная сторона.
КРИСТИНА. Нужно найти подходящий прием для общения с ним, ты понимаешь?
НОРБЕР. (шутливо) Прием?.. Бросок через плечо подойдет?.. Прости, просто попытка пошутить. Найду я подходящий прием, расслабься.
Снова звук колокольчика.
НОРБЕР. Нет, Кристина, никаких «Иду!». Ты говоришь: «Если хочешь завтракать - иди сюда сам». Гарантирую, он будет в восторге увидеть меня, потрепаться.
Кристина немного колеблется, затем кричит:
КРИСТИНА. Нет, Эрик. Не в спальне! Если хочешь завтракать, иди сюда.
НОРБЕР. Браво!
Пауза. Открывается дверь. Появляется Эрик. Это воплощение депрессии: осунувшееся безразличное лицо, небрит, одет в бесформенный домашний халат, волочит ноги в тапках. Он не замечает Норбера.
НОРБЕР. (кричит с преувеличенным энтузиазмом) Приветик!
Эрик вздрагивает, хочет снова скрыться в спальне. Кристина его останавливает.
КРИСТИНА. Эрик, я уйду.
Тот поворачивается к ней.
Несколько месяцев я пытаюсь тебе помочь, делаю все, что в моих силах. Но я уже не могу. В общем, если ты отказываешься просто выпить кофе с моим братом, то я ухожу от тебя.
Эрик колеблется. Кристина берет его за руку и ведет к столу с завтраком.
Затем она быстро садится на диван, чтобы видеть обоих мужчин. Норбер садится рядом с Эриком.
НОРБЕР. (с тем же энтузиазмом) Эй, да ты в отличной форме! Я знаю, что у на тебя находила тоска, но ты снова на коне!.. Кофе? А я - я тоже в норме. У меня были проблемы с Инспекций, но я не падаю духом, а это главное. В жизни главное – держать хвост пистолетом!
Эрик не отвечает. Норбер продолжает в том же духе.
НОРБЕР. По поводу депрессии… Я тут читал один научный журнальчик… Люблю научные журналы… Так вот, в этом журнале один ученый, англичанин, кажется, или америкос, но очень авторитетный!.. Так вот, он рассказывает, что меньше всего страдали от депрессии… Знаешь, где? Ни за что не угадаешь!
Эрик молчит. Норбер триумфально объявляет:
НОРБЕР. В Гулаге! Что, не ожидал?!
Кристина, кажется, удивлена больше Эрика.
НОРБЕР. Честно скажу, меня это тоже поразило. Но этот умник, наукер, он все объясняет как дважды два… В Сибири у заключенных не было времени депрессировать, у них было слишком работы ваше головы – ну там пилить лес, вкалывать на рудниках… Ты же понимаешь, что охрана всегда находила им занятие, они не валялись на кроватях пузом кверху и не плевали в потолок…
Кристина воздевает руки к небу.
НОРБЕР. (реагирует на ее жест) Кристина, я вижу тебя в зеркало. Твои пассы мешают мне исцелить твоего мужа. Будь добра, отправляйся к себе в комнату вместе со своим мобильным. Спасибо.
Кристина выходит. Норбер поворачивается к Эрику.
НОРБЕР. Что ты сказал?.. Ах, да… Это я рассказывал… Так вот, это не прикол, но история, конечно, не про способ лечения. Я что-то не вижу очереди больных в Гулаг, рвущихся в Сибирь… «Ах, излечите меня от депрессии!..» Я тебе рассказал про эту статью просто потому, что мне это все интересно… Ребята из нашей Бригады, они не читают умные журналы, да… Расскажи мне лучше, как ты сам?..
Эрик молчит.
Ладно…Вот я… Я говорил тебе, что это внутреннее расследование у меня уже вот здесь… Они меня прижали… Но взгляни на меня: я что, волнуюсь? Несчастен? У меня подавленный вид? Нет!.. У меня есть все причины депрессировать, но ведь нет! Я тебе скажу, что это вопрос твердости. Железные у тебя яйца или нет… Хочешь круассан?
Эрик не реагирует. Норбер продолжает
НОРБЕР. Кристина мне объяснила, почему ты уволился со своего радио. И я прекрасно тебя понимаю! Радиостанция теряла аудиторию, и вот какой-то медиамагнат-миллиардер ее выкупил. Вот только у него с тобой разные взгляды, на все, вы ни в чем не совпадаете! И ты увольняешься! Хлопаешь дверью! А вот я… Я бы никогда так не поступил. Твой миллиардер в полном дерьме из-за того что потерял такого классного журналиста... Что я сделал бы на твоем месте?.. Свои взгляды засунул подальше. Это прекрасно, иметь убеждения! Но не всегда. Я бы пришел к этому твоему воротиле и сказал: «Окей, я буду выражать ваш взгляды, но сначала доставайте-ка чековую книжку!..» И получил бы подписанный чек на круглую сумму… Ну что, твой шурин соображает? Есть кое-что в его полицейском котелке?
Эрик внезапно вскакивает.
ЭРИК. (яростно, без всякой тени депрессии) Пошел в жопу!
«Круговорот» (Le Tourbillon в оригинале) - последняя пьеса знаменитого сценариста и комедиографа. Без комедий «короля комедии», как написала «Фигаро», публика скучала, со времени «Домашнего животного» прошло шесть лет. Вебер в свои 85 написал жгуче современную комедию, едко посмеявшись сразу над всеми священными коровами - от экологии до МиТу, причем поставил спектакль он сам. Премьера в парижском театре вызвала ажиотаж, спектакль продержался на сцене пять месяцев непрерывных показов. Журнал Le Sens Critique писал: «Вебер, обладающий непревзойденным даром смешить, превзошел самого себя… Никакой благонамеренности! Будь проклята политкорректность!.. Полиция, семейное насилие, Фрейд, медиамагнаты, MeToo, Гулаг - все смешалось в головокружительном вихре, высмеивается вся система, весь общественный порядок…»
В пьесе на четверых (2м 2ж) погрузившийся после увольнения с радио в депрессию политический журналист Эрик выныривает из уныния после того, как грубоватый и мудаковатый полицейский Норбер, его шурин, берется полечить его (как большой специалист по допросам и читатель научно-популярных журналов). И да, удается больного разговорить. Эрик произносит первые за несколько месяцев слова: «Пошел в жопу!» После этого, собственно, и начинается все завихрение-круговращение этой искрометной и язвительной комедии…
Автора представляет агентство "Независимый театральный проект". На сайте представлен отрывок, полный текст комедии будет выслан по запросу.
Франсис Вебер. «Круговорот»
2 м 2 ж
Персонажи
ЭРИК. – политический журналист, около 40 лет
КРИСТИНА. – его жена, около 30 лет
НОРБЕР. – ее брат, полицейский, около 40 лет
СОФИ. – его жена, около 30 лет
Гостиная в квартире успешного журналиста: модная мебель, сувениры, привезенные из путешествий по миру, несколько современных картин на стенах. С одной стороны коридор, ведущий к входной двери, с другой – коридор на кухню. Раздается звонок входной двери. Появляется Кристина с подносом, на котором кофейник, чашки и круассан. Ставит поднос на стол и идет открывать. Возвращается с Норбером. Норбер – полицейский, сложения впечатляющего, лицо жестокое. На рукаве куртки нашивка ПОЛИЦИЯ. Под курткой можно различить пистолет в кобуре.
КРИСТИНА.
Сейчас… (выходит)
Норбер поворачивается к зеркалу на стене гостиной, выхватывает пистолет и оценивающе смотрит на свое отражение, затем прячет пистолет в кобуру. Возвращается Кристина, в руках стеклянный контейнер с каким-то блюдом, протягивает его Норберу.
КРИСТИНА. Пять минут в микроволновке.
НОРБЕР. Это что?
КРИСТИНА. Лазанья.
НОРБЕР. Гениально…
Замечает рукописи на столе.
НОРБЕР. Работаешь?
КРИСТИНА. Вернулась в издательство… Редактирую рукопись.
Норбер садится на диван, ставит контейнер с лазаньей рядом.
КРИСТИНА. Ты с операции?
НОРБЕР. Небольшая прогулка по пригороду.
КРИСТИНА. Где именно?
НОРБЕР. В таких местах, где жарко даже зимой. Макрон это хорошо просёк, когда сравнил Сен-Сен-Дени с Калифорнией…
Делает глоток пива.
Не знаю как в Калифорнии, но если это так, то мне калифорнийцев жалко.
Кристина улыбается. Раздается звяканье колокольчика из-за сцены.
КРИСТИНА. (кричит) Иду!
НОРБЕР. Ему лучше?
КРИСТИНА. Сегодня были у нового психиатра.
НОРБЕР. И что новый мозгоправ?
КРИСТИНА. Ничего. Все то же самое. Антидепрессанты, психотерапия. А ты знаешь Эрика, он этих вещей не переносит.
НОРБЕР. Можно подумать, что он не хочет выздоравливать. Жаль, такой хороший журналист.
КРИСТИНА. Ладно, не будем снова об этом… А как ты? Как у тебя прошло с этими… Джи Пи Эс?
НОРБЕР. Джи Пи Эс - это у тебя в тачке. А это ГИНП – Главная инспекция надзора за полицией, служба собственной безопасности. У нас их называют «инквизиция».
КРИСТИНА. Ого. Ну ладно. И как все прошло с ними?
НОРБЕР. Достали… Жесткость, какая жестокость? Ты спокойно с напарником патрулируешь район, а тут какое-то отребье швыряется в тебя камнями… Что ты будешь делать в этом случае? Сидеть в машине и улыбаться? Пока «инквизиторы» греют задницу в теплых кабинетах? Уроды!
КРИСТИНА. Упокойся, Норбер.
НОРБЕР. Да я спокоен! Они грозят, что отстранят меня на полгода, а то и вовсе уволят из полиции. А ты мне: «Успокойся, Норбер!»
Делает несколько шагов по комнате, поворачивается к Кристине.
НОРБЕР. Чем, скажи, я это заслужил?! Я с напарником в этом бандитском пригороде натыкаюсь на компанию малолетней шпаны, которая устраивает родео на мотоциклах... Выхожу из машины, чтобы их успокоить, а они начинают вертеться вокруг меня как ненормальные… И я чувствую себя как на корриде! Посреди быков, которые собираются меня поддеть на рога... Ну я и среагировал…
КРИСТИНА. И как ты среагировал?
НОРБЕР. Я протянул им руку, вот и все… И тут один из них окатил меня грязью… Тогда я просто еще раз протянул ему руку… И все.
КРИСТИНА. И сколько раз ты протягивал ему руку?
НОРБЕР. Не знаю, два, может, три раза. Да, три этих подонка в больнице, а их мотоциклы всмятку... Но кто в этом виноват? Я просто протянул руку, а они ехали слишком быстро… Но попробуй объясни это этим уродам из Инспекции.
КРИСТИНА. Жалко будет, если тебя уволят из полиции.
НОРБЕР. Не волнуйся, они меня не уволят. Им позарез нужны такие копы, как я. Которые не спускают всякой мрази.
Новое звяканье колокольчика.
КРИСТИНА. (кричит) Иду!
НОРБЕР. Могу зайти хоть поздороваться с ним?
КРИСТИНА. Нет, он никого не хочет видеть. Он даже не разговаривает, а это признак глубокой депрессии. Он замуровался в молчание, я пытаюсь разговорить его, но никак…
НОРБЕР. Кристина...
КРИСТИНА. Что?
НОРБЕР. Хочешь, я им займусь?
КРИСТИНА. О нет!
НОРБЕР. Я, знаешь ли, не одного заставил говорить.
КРИСТИНА. Может быть, но не его.
НОРБЕР. Только не говори, что и ты считаешь меня грубой скотиной.
КРИСТИНА. (мягко) Нет… Но…
НОРБЕР. В комнате для допросов, представь себе, я работаю очень деликатно - тонко, с психологией. Ты знаешь, что коллеги говорят обо мне? Лучше Норбера никто не заставить заключенного говорить.
КРИСТИНА. Эрик не заключенный, он замкнутый.
НОРБЕР. Замкнутый, заключенный – без разницы.
Нетерпеливое звяканье колокольчика.
КРИСТИНА. Ладно! Мне надо идти. Пока, Норбер.
Она берет поднос с завтраком, он забирает его у нее из рук.
НОРБЕР. Нет, давай, я сам отнесу ему завтрак в постель. Ты его слишком изолировала. Ему нужно общение, позволь мне выпить с ним кофе.
КРИСТИНА. Не сейчас, он еще слишком… хрупок.
НОРБЕР. Я не сломаю его, поверь мне. Деликатность – это моя сильная сторона.
КРИСТИНА. Нужно найти подходящий прием для общения с ним, ты понимаешь?
НОРБЕР. (шутливо) Прием?.. Бросок через плечо подойдет?.. Прости, просто попытка пошутить. Найду я подходящий прием, расслабься.
Снова звук колокольчика.
НОРБЕР. Нет, Кристина, никаких «Иду!». Ты говоришь: «Если хочешь завтракать - иди сюда сам». Гарантирую, он будет в восторге увидеть меня, потрепаться.
Кристина немного колеблется, затем кричит:
КРИСТИНА. Нет, Эрик. Не в спальне! Если хочешь завтракать, иди сюда.
НОРБЕР. Браво!
Пауза. Открывается дверь. Появляется Эрик. Это воплощение депрессии: осунувшееся безразличное лицо, небрит, одет в бесформенный домашний халат, волочит ноги в тапках. Он не замечает Норбера.
НОРБЕР. (кричит с преувеличенным энтузиазмом) Приветик!
Эрик вздрагивает, хочет снова скрыться в спальне. Кристина его останавливает.
КРИСТИНА. Эрик, я уйду.
Тот поворачивается к ней.
Несколько месяцев я пытаюсь тебе помочь, делаю все, что в моих силах. Но я уже не могу. В общем, если ты отказываешься просто выпить кофе с моим братом, то я ухожу от тебя.
Эрик колеблется. Кристина берет его за руку и ведет к столу с завтраком.
Затем она быстро садится на диван, чтобы видеть обоих мужчин. Норбер садится рядом с Эриком.
НОРБЕР. (с тем же энтузиазмом) Эй, да ты в отличной форме! Я знаю, что у на тебя находила тоска, но ты снова на коне!.. Кофе? А я - я тоже в норме. У меня были проблемы с Инспекций, но я не падаю духом, а это главное. В жизни главное – держать хвост пистолетом!
Эрик не отвечает. Норбер продолжает в том же духе.
НОРБЕР. По поводу депрессии… Я тут читал один научный журнальчик… Люблю научные журналы… Так вот, в этом журнале один ученый, англичанин, кажется, или америкос, но очень авторитетный!.. Так вот, он рассказывает, что меньше всего страдали от депрессии… Знаешь, где? Ни за что не угадаешь!
Эрик молчит. Норбер триумфально объявляет:
НОРБЕР. В Гулаге! Что, не ожидал?!
Кристина, кажется, удивлена больше Эрика.
НОРБЕР. Честно скажу, меня это тоже поразило. Но этот умник, наукер, он все объясняет как дважды два… В Сибири у заключенных не было времени депрессировать, у них было слишком работы ваше головы – ну там пилить лес, вкалывать на рудниках… Ты же понимаешь, что охрана всегда находила им занятие, они не валялись на кроватях пузом кверху и не плевали в потолок…
Кристина воздевает руки к небу.
НОРБЕР. (реагирует на ее жест) Кристина, я вижу тебя в зеркало. Твои пассы мешают мне исцелить твоего мужа. Будь добра, отправляйся к себе в комнату вместе со своим мобильным. Спасибо.
Кристина выходит. Норбер поворачивается к Эрику.
НОРБЕР. Что ты сказал?.. Ах, да… Это я рассказывал… Так вот, это не прикол, но история, конечно, не про способ лечения. Я что-то не вижу очереди больных в Гулаг, рвущихся в Сибирь… «Ах, излечите меня от депрессии!..» Я тебе рассказал про эту статью просто потому, что мне это все интересно… Ребята из нашей Бригады, они не читают умные журналы, да… Расскажи мне лучше, как ты сам?..
Эрик молчит.
Ладно…Вот я… Я говорил тебе, что это внутреннее расследование у меня уже вот здесь… Они меня прижали… Но взгляни на меня: я что, волнуюсь? Несчастен? У меня подавленный вид? Нет!.. У меня есть все причины депрессировать, но ведь нет! Я тебе скажу, что это вопрос твердости. Железные у тебя яйца или нет… Хочешь круассан?
Эрик не реагирует. Норбер продолжает
НОРБЕР. Кристина мне объяснила, почему ты уволился со своего радио. И я прекрасно тебя понимаю! Радиостанция теряла аудиторию, и вот какой-то медиамагнат-миллиардер ее выкупил. Вот только у него с тобой разные взгляды, на все, вы ни в чем не совпадаете! И ты увольняешься! Хлопаешь дверью! А вот я… Я бы никогда так не поступил. Твой миллиардер в полном дерьме из-за того что потерял такого классного журналиста... Что я сделал бы на твоем месте?.. Свои взгляды засунул подальше. Это прекрасно, иметь убеждения! Но не всегда. Я бы пришел к этому твоему воротиле и сказал: «Окей, я буду выражать ваш взгляды, но сначала доставайте-ка чековую книжку!..» И получил бы подписанный чек на круглую сумму… Ну что, твой шурин соображает? Есть кое-что в его полицейском котелке?
Эрик внезапно вскакивает.
ЭРИК. (яростно, без всякой тени депрессии) Пошел в жопу!
